Илья Члаки родился в Москве 29 апреля 1959 года, с 1991 года постоянно проживает в Германии. С 1996г. член Союза писателей Германии (Verband deutscher Schriftsteller), с 2008 года –член МФРП (Международная Федерация Русских Писателей). Автор более 50 различных пьес (двухактные, одноактные, монологи). На немецкий язык в общей сложности переведено 12 пьес. Спектакли по пьесам драматурга идут в Англии, Белоруссии, Болгарии, Германии, Казахстане, Латвии, Литве, Молдавии, России, США, Украине, Франции.
Пьесы Ильи Члаки переведены на английский, болгарский, испанский, итальянский, литовский, немецкий, румынский, французский языки. Сегодня Илья Члаки – гость нашего журнала.
— Илья, расскажите, пожалуйста, о своих корнях.
— Мой прапрадед был родом из Украины, откуда точно, я не знаю. Но документально известно, что мой прадед был из Белой Церкви. Там он родил одного из своих сыновей – Якова (Янкеля). Яков выучился и стал фельдшером в русской армии, а потому черта оседлости на него не распространялась. И он переселился в Москву, где у него родились семь девочек, одна из которых, Мария, была моей бабушкой.
А вот мой дедушка, Даниил, был родом из Кутаиси, он, как я понимаю, вскоре после революции перебрался в Москву, где и познакомился с моей бабушкой. К сожалению, он умер, когда маме исполнилось два или три года, а вскоре умерла и моя бабушка. Умерла, как говорили ее сестры, от любви. Как мне рассказывала моя двоюродная бабушка, такой любви как у них не было ни в одном романе, ни в одной пьесе, ни история Тристана с Изольдой, ни Ромео с Джульеттой не могли сравниться с любовью Даниила и Марии. В каждой семье есть какая-нибудь замечательная история, вот и в моей не обошлось без таковой.
Информации о моем грузинском дедушке, можно сказать, не было совсем, моей маме так и не удалось ничего выяснить, хотя она неоднократно пыталась это сделать, она лишь знала год его рождения и год смерти. И потому в 2015 году я впервые отправился в Грузию, чтобы хоть что-нибудь узнать. И довольно скоро я получил справку о рождении своего деда, где значились и родители ребёнка.
Чтобы сильно не углубляться, скажу, что я почти случайно познакомился с тогдашним директором центрального архива Грузии Антоном Вачарадзе. Антон прислал мне скан документа, – книги-переписи – в котором по счастливому случаю, стояли имена моего прапрапрадеда, его сына, его годовалого внука – моего прадеда. Но самое интересное, что мой грузинский прапрапрадед состоял в должности раввина Кутаиси, был хахамом, т.е. мудрецом, знатоком торы, судьей. Скорее всего, он был первым или одним из первых раввинов этого города. И звали его Илия.
— Сейчас модно ностальгировать по советским временам, когда «деревья были большими, солнце ярче и трава зеленее». А как вы вспоминаете эти годы?
— Я никогда не слышал о такой моде. О том времени могут ностальгировать либо те, кто тогда не жил, либо люди с плохой памятью. Конечно же, там было что-то хорошее, но в любой даже самой людоедской системе можно отыскать что-нибудь приятное. Не для всех, конечно, на всех приятностей никогда не хватает. Например, все соседи были обезглавлены, а моя голова осталась на плечах, и жил я замечательно, и сделал карьеру, и добился, и заслужил, и т.д., так что не врите про систему, она была лучшей.
При всём при том, нельзя забывать, что в те времена прошли наше детство, наша юность и молодость. Там мы дружили, любили, страдали, были счастливы, несчастливы. Об этом можно и нужно вспоминать, и ничего в этом дурного нет.
Именно так я и вспоминаю те времена, без всякой ностальгии по системе. О чем ностальгировать? О бесконечном молчании, умалчивании, об окружающей тебя лжи. Советская формула – думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье. Разве такая формула не прекрасное определение-приговор всей системе? Думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье – это формула страха. Увы, всё возвращается, точнее, уже возвратилось. Люди, живущие в России, стали бояться. И небезосновательно.
Я живу в Германии уже очень много лет и тоже с легкостью могу предаваться воспоминаниям по бывшей Германии – ах, тогда, в начале 90-х, было намного лучше, ах, тогда все было дешевле. Отчасти это чистая правда, «было время и цены снижали», но было и немало дурного, например, довольно активное неприятие всех иностранцев.
Как бы там ни было, главное, чтобы советская формула, о которой я сказал выше, не ожила здесь, у нас. А зачатки просматриваются – уже не все можно говорить, лучше промолчать и т.п.
— Вы более тридцати лет живёте в Германии. Почему Вы уехали из СССР и именно в ФРГ?
— Скорее всего, тридцать лет назад я бы сам по собственной инициативе никуда не уехал. Сами подумайте, что мне тут, пишущему на русском языке, делать? Но дела в России становились всё хуже и хуже, рос антисемитизм, общество «Память» и ему подобные расцветали и множились, так что было принято решение уезжать. У моей жены в Западном Берлине жила бабушка, а потому вопрос «куда ехать?» перед нами не стоял. Зато передо мной продолжал маячить главный вопрос – что я тут буду делать? Смогу ли я продолжать писать, о чем я буду писать, кому будет нужна моя писанина?
Я не могу сказать, что все было легко и просто, шло как по накатанной дорожке, но кто сказал, что все должно было быть просто? Эмиграция – штука не из легких.
— В вашей творческой «копилке» более 50 пьес. Чем был обусловлен выбор драматургического жанра?
— Когда я вернулся из армии, где я честно «оттарабанил» два года, то подумал: чем же мне теперь заняться? Устроился на работу в московский театр «Миниатюр» и параллельно надумал писать рассказики. Они всем моим знакомым, так или иначе связанных с литературой, очень нравились. Это было стимулом. А потом мне захотелось написать пьесу. Опыт у меня был. В пятом классе я написал маленькую пьесу для кукольного театра (куклы у меня были), которую мы с приятелями благополучно в том же классе и сыграли. Не помню, чтобы был оглушительный успех, но и провала, вроде бы не было. Скорее всего, потому, что мы говорили достаточно тихо.
В общем, вскоре после прибытия из армии я начал писать пьесы. И тоже довольно удачно – все мои знакомые были в восторге. Смех смехом, но права на две мои коротенькие пьесы из того времени находятся в немецком издательстве «Три маски».
Но вернусь к Вашему вопросу. Выбор был обусловлен тем, что писать пьесы у меня получалось лучше. Правда, ни до постановок, ни до публикаций дело не доходило, несмотря на то, что у меня была довольно серьезная поддержка: знаменитый театральный критик А. Свободин всячески пытался «пробить» мои пьесы, но даже ему это не удавалось. Он писал письма, рекомендации, показывал мою комедию «Соковыжималка» в Министерстве культуры, в издательствах, но всё было тщетно. Это было советское время, не все было дозволено.
Прошло около тридцати лет, и ту самую «Соковыжималку», которую безуспешно пытался «устроить» А. Свободин, перевели на румынский и поставили в Национальном театре Молдавии в Кишиневе. Пьеса идёт то ли одиннадцать, то ли двенадцать сезонов. А в 2021 ее же поставили в Румынии. Жаль, что пришлось так долго ждать. На момент написания эта комедия прозвучала бы иначе.
— Я знаю, что ваши пьесы переведены на многие языки мира. Расскажите о «географии» ваших произведений.
— Да, несмотря на то, что драматургия – один из самых непопулярных жанров, и издатели стараются обходить его стороной, книги моих пьес были опубликованы в таких странах как Германия, Италия, Россия, США, Япония. (В России, правда, это было очень давно, аж в 2004 году). Переведены же мои пьесы на еще большее количество языков. И эти переводы, как правило, связаны с постановками.
Хотя на территории бывшего Советского Союза играют по большей части на русском, все же многие страны предпочитают национальные языки – Молдавия, Литва, Украина. А в Европе, если это не русский театр, без перевода, естественно, но обойтись.
Интересно, что в японскую и итальянскую книги вошли «немецкие» пьесы, пьесы, герои которых немцы и действие этих пьес происходит в Германии. Я ведь давно живу в Германии, а потому время от времени разрешаю себе писать на немецкие темы. Правда, всегда пишу по-русски. Такая вот странность. Но, несмотря на то, что эти пьесы нуждаются в переводе, они иногда получают признание и, сам удивляюсь, даже призы.
— Вы автор небольшого рассказа под названием «Алмазный район». Это – единственный опыт в прозе, либо у вас ещё есть и другие подобные опусы?
— Уточню, рассказ называется «Алмазный квартал» и речь в нем идет о небольшом районе в Антверпене, где обрабатывают и продают бриллианты. Этот рассказ впервые был опубликован на голландском языке и годы спустя на русском и немецком в берлинском альманахе „Schloss Moabit“.
Время от времени я пишу короткие рассказы для взрослых и для детей. Одну из моих сказок с прекрасными иллюстрациями израильской художницы Натали Пудалов выпустило испанское издательство, причем они сделали сразу две книжки – одну на испанском, другую на итальянском языках. А в 2021 году издательство «Иностранная литература» выпустило книжку рассказов «Берлин без маски», куда вошел и мой рассказ «Его рука писала так быстро…». Как вы понимаете из названия, — «Берлин без маски» – речь в книжке шла о Берлине во время ковида, а авторами были русскоязычные писатели Германии. Так что, можно сказать, маленький опыт прозаика у меня есть.
В ящике моего письменно стола (в компьютере) лежит прочая проза и ждет своего часа. Надеюсь, он когда-нибудь настанет. Иногда приходится ждать слишком долго.
Так было с пьесой «Ты, я…», я её написал уже здесь в 1994 году, в ней было столько всего нового, непривычного, незаезженного. Увы, и ей пришлось ждать более двадцати лет, прежде чем она оказалась на сцене питерского театра «Балтийском дом», который играл её десять сезонов. Как-то так совпало, что театр перестал играть спектакль вскоре после начала войны. Не думаю, что это случайное совпадение.
— В Германии, как известно, проживает достаточное количество литераторов из бывшего СССР, пишущих как на русском, так и на немецком языке. Вы общаетесь с коллегами по цеху, либо писатели – это одиночки, которые не нуждаются в профессиональном общении?
— Да, писателей очень много, это правда. Но общение возникает редко. Всегда нужен повод или какое-то совместное мероприятие. Я только что вернулся из Дома писателей и переводчиков г. Вентспилс (Латвия). Там я две недели общался с писателями из Германии, Израиля, Польши, США и Украины. Мы замечательно проводили свободное время, обсуждая литературу, политику и просто болтая о жизни. Люди туда приезжают разные, кому-то общение необходимо, общение – есть хлеб для него, а кому-то оно, наоборот, мешает, отвлекает, уводит в сторону. Все очень индивидуально, зависит от характера человека, его настроения.
Я с удовольствием общаюсь, знакомлюсь, и не только с писателями. В том же Вентспилсе на рынке я познакомился с продавцом, который мне рассказал о своем отце, служившем солдатом у немцев во время Второй мировой войны. В аэропорту девушка-агент по регистрации пассажиров, несмотря на большую очередь, успела поделиться со мной непростой политической ситуацией в Латвии и даже посекретничать со мной. Кстати, всё это было на русском.
— Поддерживаете ли вы контакты с немецкими коллегами?
До тех пор, пока мы не встречаемся где-нибудь, например, в Латвии, можно сказать, не поддерживаю. Или почти не поддерживаю. Специальной встречи с писателями-немцами я не ищу. Но как только возникает повод, общаюсь с удовольствием. Собственно, здесь такая же ситуация, как с писателями, пишущими на русском.
— Вы – лауреат многочисленных премий. Насколько автору важно признания в своей профессиональной среде, либо гораздо важнее – успех у публики?
— Это всегда очень важно. Надо выбрать человека, вкусу которого ты доверяешь, и быть внимательным к его суждениям. Лучше, если такой человек будет профессионалом – критиком или писателем, или профессиональным читателем. А поддержка, необязательно в виде премий, а просто словесная, особенно важна в начальном пути. Правда, с каждым новым произведением писатель начинает свой путь заново, так что, когда он поставит точку в очередном произведении, ему вновь понадобится чье-то надёжное плечо.
Конечно же, успех у публики тоже важен. Как бы ни был прекрасен спектакль, но, если публика с него бежит, значит, не всё ладно. Правда, и тут бывают исключения.
Когда-то очень давно в середине 80-х режиссер московского театра «Эрмитаж» М. Левитин поставил спектакль «Нищий, или смерть Занда» Юрия Олеши с В. Гвоздицким в главной роли. Публика валила с этого спектакля валом, но он был очень хорош, думаю, это был лучший спектакль Левитина. По крайней мере, на тот момент, после отъезда в Германию, я в его театре ни разу не был. А вот артистам выдержать такое тотальное опустошение зала очень трудно, им нужен успех, аплодисменты, цветы, а не безмолвие пустых кресел.
Мне, как автору, очень интересно сидеть среди публики и слышать, чувствовать зал, как он воспринимает мою пьесу – где смеётся, где грустит, где скучает или отвлекается на что-то постороннее. Люди ведь не знают, что рядом сидит драматург, а потому ведут себя свободно, раскрепощено.
— Изменилось ли, по-вашему, отношение к русской культуре на фоне войны между Россией и Украиной?
— Это довольно серьёзный вопрос. И мнения тут разнятся. Одни считают, что во всем виновата русская «имперская культура» и её надо забыть, другие с этим не согласны. Я отношусь ко вторым. Мне всё это напоминает сносы памятников в Америке. Конечно, памятник снести можно, но вычеркнуть часть пути, по которому шла страна или нация, будет трудно. До тех пор, пока речь не идёт об абсолютном зле, памятники нужно оставлять. Хотя… оглянитесь, любые памятники со временем исчезают. Много ли сохранилось памятников великим Аристотелю, Платону, Сократу, Гомеру, которые им поставили современники? Их памятники – это их книги, их мысли. Личность сильнее куска мрамора или бронзы.
Польская писательница, которая также была в Вентспилсе, рассказала мне, что сейчас в Польше у русской культуры нет шансов быть услышанной, увиденной или прочитанной. Надеюсь, это не коснулось Шагала с Малевичем, Рахманинова с Набоковым – ведь они тоже представители русской культуры, хоть и жили вдали от России. А разве Мандельштам, Чехов или Грибоедов виноваты в войне 2022? Слава богу, в Германии продолжают играть русскую классическую музыку, в театрах ставят Чехова, Толстого.
Безусловно, русская культура, так или иначе, пострадала из-за этой войны и, безусловно, она (культура) не имеет никакого отношения к современному российскому режиму. Не культура посылает солдат на войну, не культура приказывает убивать украинцев, а преступный бескультурный режим. Русская культура выживет, войной ее не убить. Уцелела ведь немецкая культура, уцелеет и русская. И отношение к ней сможет восстановиться, а вот люди, – раненые, убитые – кто их восстановит? Кто заменит семьям мужей, отцов, детей, братьев? Разрушена целая страна! И это колоссальная трагедия!
Беседовал Евгений Кудряц
«Немецко-руссский курьер», сентябрь-октябрь 2023 года
Сайт журналиста из ФРГ Евгения Кудряца 