Советский и немецкий актёр, режиссёр, педагог Пётр Олев родился 3 января 1955 года в Москве.
Учился в театральном училище им. Б. Щукина. Он окончил Школу-студию МХАТ (1977) и ГИТИС (1987, режиссёрское отделение). Был актёром театра «Современник» (1977-1985), и. о. главного режиссёра Первого Московского областного театра. Работал в «Москонцерте».
В 1989 году уехал по частному приглашению в Австрию. С 1990 года живет в Германии.
Он – доцент Берлинской высшей школы искусств, основатель и владелец школы К. Станиславского в Берлине, главный режиссёр студенческого театра Гамбурга. Он организовал Государственную Театральную Академию Гамбурга, в которой собрал (почти) все театральные профессии под одной крышей и пробыл ректором этой Академии 2 года.
Фильм «Каракум» (немецко-туркменская совместное производство) с участием Петра Олева в 1993 году был награждён премией ЮНЕСКО на Берлинале и другими премиями.
Пётр Олев снимался в российских и немецких телесериалах, исполнил более 20 ролей в немецком кино и телесериалах. Он – автор многочисленных театральных и телепостановок, ставит спектакли, пишет сценарии и снимается в кино.
Сегодня Пётр Олев – гость нашего журнала.
— Насколько я знаю, фамилия Олев – это псевдоним.
— Моя настоящая фамилия – Розенфельд. Я, обожавший своего брата, известного советского литератора, автора многих популярных песен, автора песен к «Мэри Поппинс», взял его псевдоним, как и он, распрощавшись с Розенфельдом, о чем очень теперь жалею. Псевдоним «Олев» помог. Быть артистом в те времена с еврейской фамилией – было сложно. Редкие таланты могли себе это позволить: Гафт, Гердт, Ширвиндт. И у них фамилии короткие одно-двухслоговые, а у меня… Вот поэтому я и Олев.
— В начале 90-хх годов многие артисты остались без работы, и это стало одной из причин, по которой вы решили уехать из России.
— Это было не совсем так. Я как раз никогда не был безработным артистом. Я ушёл из «Современника» по обоюдному желанию меня и театра, понимая, что это – конец, и мне там уже некуда развиваться. Я поступил на Высшие режиссёрские курсы сценаристов и режиссёров при Госкино СССР, потому что хотел заниматься кино. Там я учился вместе с Иваном Дыховичным и Александром Кайдановским, но с ними я был знаком и тесно дружен ещё до Высших Режиссёрских Курсов. Именно пример Дыховичного вдохновил меня на поступление. Поступили мы вместе с Кайдановским, только он к Тарковскому, а я к Рязанову – еврей должен снимать комедии, – таков был совет друзей. Обычно на эти курсы мог поступить только человек, которого туда отправляет киностудия, это уже – своего рода мастер-класс: ты там учишься два года, а твоя киностудия должна дать тебе возможность снять кинокартину. Я шёл не от какой-то киностудии, а сам по себе и поступил к Эльдару Рязанову на факультет комедии. Он тогда снимал «Вокзал для двоих», и я стал работать его ассистентом, как и другие студенты. Меня даже видно где-то на втором плане в одном из эпизодов фильма. К тому времени я уже ушёл из «Современника», хотя ещё и доигрывал какие-то спектакли, но тут меня исключили из списка студентов Высших режиссёрских курсов. Сам Ермаш – председатель Комитета по кинематографии – вычеркнул моё имя, потому что он решил, что вместо меня там должен учиться сын его товарища Серёжа Иорданов. Он был вписан вместо меня. Я с ним не был знаком, но мне говорили, что Серёжа был очень пьющим человеком, который не посещал никаких занятий. Я пошёл в Рязанову и сказал, что оказался просто на улице – без работы и без учёбы – и попросил его мне помочь восстановиться. Но он мне сказал, что если он поможет мне, то затем Ермаш попросит помочь уже ему – «порезать» картину и т.д., поэтому он отказался мне помогать. Меня пригласил к себе учиться Марлен Хуциев во ВГИК, но я не захотел ещё 5 лет учиться и отказался. На этим Высших курсах был известный режиссёр Константин Воинов, который знал ещё моего папу. Он известен фильмом «Женитьба Бальзаминова» и попросил меня ему ассистировать в постановке спектакля в Театре-студии киноактёра. Я пошёл к нему работать, а затем поступил в ГИТИС на режиссёрский факультет, куда меня пригласил другой друг моего папы. Это был Александр Столбов – главный режиссёр «Фитиля». Он вёл курс режиссуры на музыкальном факультете ГИТИСа, и я пошёл туда сразу на третий курс. Там учились Вероника Круглова и Вадим Мулерман, а также цирковые артисты, у которых не было никакого образования.
— Вы как-то заметили, что вас преследует какой-то «рок».
— Да, меня отовсюду выгоняют. Возможно, вы ещё этого не заметили, поэтому я вам об этом говорю. Меня выгнали из общеобразовательной школы из-за плохой успеваемости, а в другой школе мне с грехом пополам выдали аттестат зрелости. Я поступил в Театральное училище имени Щукина, откуда меня тоже выгнали. Я поступил в Школу-студию МХАТ, начал работать в театре «Современник», и откуда меня выгнали. С Высших режиссёрских курсов меня, как я уже вам рассказывал, выгнали. Затем я устраиваюсь вторым режиссёром в областной театр, но начинается перестройка, и я становлюсь главным режиссёром театра и начинаю активную борьбу против цензуры и партийного руководства за улучшение работы, за возможность быть театром, а не каким-то «шапито». Меня выгоняют, потому что партия была во всеоружии, но победа перестройки была не горбачёвской инициативой, а нашей – снизу. Я оказался на улице, и так мне всё это осточертело, что я был везде чужим. Все друзья – Миша Левитин, Валера Фокин – режиссёры московских театров тоже от меня отвернулись. Однако я всегда был активен, а когда я оказался без работы, то я стал работать таксистом и одновременно я пошёл в «Москонцерт» и стал выступать с какими-то монологами и в праздничные дни давал по шесть концертов в день. Я старался и работал, но почувствовал, что я не нужен этой стране!
— Что же стало «последней каплей» для вашего отъезда?
— Мне было очень тяжело, а «последней каплей» стало моё увольнение из театра. Началась перестройка. Которая себя показала с не лучшей стороны, но тогда появилась возможность ездить за рубеж, хотя бы по приглашению. Меня пригласили в Австрию, и там какая-то молодёжная театральная группа играла спектакль Готхольда Лессинга «Минна фон Барнхельм, или Солдатское счастье». Это был какой-то наполовину уличный театр во дворе какого-то дома. Я поговорил с этими ребятами, и через некоторое время они меня пригласили дать им мастер-класс (Workshop). Потом из Западного Берлина приехал старый товарищ моего брата Исаак Ольшан (на самом деле его звали Изя Ольшанецкий) и, узнав, что я занимаюсь преподавательством, позвал меня в Берлин в народный университет (Volkshochschule). Но я тогда не понимал, что это такое: я понимал, что это – университет, а то, что это – народный, так у нас было всё народное. Собралась группа людей, желающих учиться у русского, я преподавал, и это было что-то волшебное. Я жил в замке, хотя по сегодняшним меркам, это больше похоже на собачью будку, но тогда мне казалось иначе. Постепенно мною стали интересоваться, и обо мне пошла определённая слава. Затем я снова уехал в Австрию и уже понял, что на родину не вернусь.
Там я начал преподавать в танцевальной студии, потом меня попросили поставить спектакль. Ко мне приехала жена с ребёнком, уезжать я не хотел, потому что мне было очень интересно. Но моя супруга не захотела оставаться в Австрии, поэтому мы поехали в Берлин. У меня к тому времени пригласили дать мастер-класс, такой же Workshop в Берлинскую высшую школу музыки (Hochschule der Künslte), а сейчас это уже университет (Universität der Künste). Я там начал преподавать, и вскоре меня пригласили на почасовую ставку: сначала на факультет игрового искусства и театральной педагогики (Spiel- und Theaterpädagogik), потом – на профессиональный факультет. После этого я открыл собственную театральную школу, получил профессуру в Ганновере и высшую профессуру в Гамбурге.
— С какого времени вы живёте в Гамбурге?
— Я там живу с 1992-го года, то есть уже 30 лет.
— Вы сказали, что как раз в Германии у вас сложилась кинокарьера. Расскажите, пожалуйста, об этом.
— В России я мало снимался, но больше всего я появлялся в каких-то телевизионных спектаклях и очень много работал на учебном канале, так что моя физиономия в телевизоре была видна. Однако настоящей карьеры у меня не было. Я даже возмущался по этому поводу, потому что дружил со многими режиссёрами, например, с Мишей Козаковым. Он ставил на телевидении фильм, и на главную роль взял Игоря Костолевского (речь идёт о телеспектакле «Маскарад» по Лермонтову. Прим. автора). А я не понимал, почему так происходит, потому что считал себя ничуть не хуже. В Германии меня, наоборот, сразу же стали снимать. Я стал играть русских, хотя по национальности я – еврей, хотя в России меня не снимали из-за нерусской внешности. Именно в Германии мне объяснили, что, оказывается, я – очень неплохой артист.
— Я знаю, что вы сыграли в известном немецком сериале „Tatort“ («Место преступления»).
— Да, я там несколько раз играл в разных эпизодах, только это – не сериал в классическом понимании, а полнометражные фильмы, выходящие раз в месяц по понедельникам. Кстати, я там один раз снялся и со своим сыном.
Что касается сериалов, то в течение четырёх лет я снимался в культовом немецком сериале под названием „Ein Bayer auf Rügen“ («Баварец на Рюгене) в одной из главных ролей.
Кстати, снимался в голливудских картинах с Михаилом Барышниковым и Джин Хекманом, но там всего вырезали, – история с тем, что меня отовсюду выгоняют, повторилась
— Вы – активный пользователь интернета, в частности, фейсбука. Что вам это даёт? Это – профессиональное общение или возможность себя каким-то образом презентовать?
— Для меня это возможность для получения полезной информации, потому что круг моего фб-общения не ограничивается публикацией фотографий собачек и кошечек. Мои друзья обмениваются интеллектуальной информацией, и я стараюсь поступать таким же образом. Это – возможность поддерживать отношения с людьми, которых ты, допустим, не видел 30 лет. Вдруг ты их находишь, и старая дружба возрождается и даёт тебе возможность не только общаться, но и чувствовать какую-то поддержку.
— Относительно недавно вы сыграли роль советского партийного функционера в фильме Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи», о чём я тоже, кстати, узнал из вашей ленты на фб.
— Это – потрясающая история. Дело в том, что Андрей Кончаловский, которого друзья называют Андрон, пришёл к нам в школу-студию МХАТ в поисках артистки на одну из главных ролей в фильме «Сибириада». Ему понравилась моя однокурсница Надя Бутырцева, которая сейчас – заслуженная артистка РФ и работает в театре имени Маяковского, но потом он её не взял, а пригласил Наташу Андрейченко. После какого-то показа Андрон подошёл ко мне и сказал: «Ты классно играл, позвони мне!». Я ему позвонил, и мы стали с ним общаться. К тому времени он уже был признанным мастером и известным режиссёром, а я – простым студентом. Андрон спросил у меня, какую роль я хочу сыграть в его «Сибириаде», и дал мне прочесть сценарий. Я прочёл сценарий и понял, что там есть только одна роль для меня, но Андрон сказал, что не даст мне её, потому что эту роль будет играть его брат Никита Михалков. Тогда я спросил, зачем он давал мне читать сценарий и дразнил. На этом не Андрон сказал, что моё время ещё придёт. Мы продолжали плотно общаться, он мне показывал, как он монтирует фильм и работает со звуком. Кроме того, Андрон устраивал показы для своей группы американских или европейских кинофильмов, которые нигде нельзя было увидеть, а перед каждым показом читал небольшую лекцию в течение 10-15 минут. Он занимался таким культурным трейдерством не только для меня, но и для всей своей группы. И вот спустя много лет уже тут, в Германии, мне звонит представитель московского агентства и говорит, что меня хотят пригласить на съёмки фильма к Андрону Кончаловскому о расстреле рабочих в Новочеркасске в 1962 году. Я спросил: «Вы уверены в том, что Андрон – в курсе, что он хочет видеть именно меня?». Мне ответили, что да. Я прислал всё, что от меня требовали, но проходит один день, второй. Уже надо на следующей неделе вылетать, а из Москвы нет никакого ответа. Тогда я говорю агенту: «Давайте я сам позвоню Андрону и спрошу у него напрямую». Я ему звоню и говорю: «Андрей Сергеевич, это Пётр Олев. Вы меня хотите снимать или нет? Ответа до сих пор нет, а мне уже надо вылетать». Он мне говорит, что ответ будет завтра. И завтра мне звонят из агентства и говорят, что я утверждён на роль Фрола Козлова и могу лететь. Вот так прошло сорок лет, и предсказание Андрона о том, что «моё время ещё придёт», сбылось. Конечно, я снялся в крошечном эпизоде, но это было забавно. Затем Андрон мне написал в мессенджере, что он очень доволен моей сценой, где я сыграл весьма убедительно!
Могу вам открыть небольшой секрет: сейчас начинается новая работа с Кончаловским в его сериале об октябрьском перевороте.
Беседовал Евгений Кудряц
«Немецко-русский Курьер», май-июнь 2022 года
Сайт журналиста из ФРГ Евгения Кудряца 