Девушка с необычным именем Серафима просто обязана была стать знаменитой. Детство актрисы было окутано атмосферой сказки, ведь отец девочки – Савелий Низовский – совмещал серьёзную должность журналиста с работой писателя детских книг. И, как несложно предположить, так или иначе, все его персонажи были похожи на любимую дочь, которая с радостью слушала рассказы отца.
Книжные перевоплощения и живой природный артистизм девочки вдохновили её на покорение театральной сцены и съёмочных площадок кино, сделав из нее востребованную актрису. Сегодня Серафима Низовская – гостья нашего журнала.
— Сима, в детстве ты жила в Санкт-Петербурге, вернее тогда он ещё назывался Ленинградом, но в юношеском возрасте оттуда переехала в Москву. Что послужило причиной для смены места жительства?
— В первый раз я оказалась в Москве, когда в первый год «провалилась» при поступлении в наш институт, хотя уже дошла до финала. Уже на коллоквиуме объявили проходной балл, но два человека не прошли: я и ещё один молодой человек. Нас собирались взять вольнослушателями, но в итоге его взяли, а меня – нет. Истинной причины я до сих пор не знаю, но была такая ситуация, благодаря которой мои родители поняли, что я – не «пустое место», раз сама фактически дошла до финала, и не только смирились, но и положительно отнеслись к к тому, что я буду поступать через год. Я прикрепилась как вольнослушатель к нескольким предметам – «Основы сценического движения», «Танец», «Акробатика» – и готовилась к поступлению. А на следующий год я поехала покорять Москву и очень активно везде поступала. Курс набирали прекрасные педагоги и преподаватели – Марк Захаров, Алексей Баталов, – «вся королевская рать». У меня была полностью подготовленная программа, которую мне поставила режиссёр из театра Понизовского (её нашёл папа), но, несмотря на это, меня где-то «завернули» уже на первом туре, где-то – на ещё консультации. В общей сложности я провела целый месяц в Москве и абсолютно влюбилась в этот город. Для себя я поняла, что Питер – это провинция, и там – совершенно не мой ритм. Я почувствовала разницу между этим депрессивным питерским городом Достоевского, который я знала и где я выросла, и Москвой – такой живой, подвижной, с бешеным метро, в котором были люди в велюровых костюмах, похожими на пижамы. Для Питера это – что-то нереальное, потому что там до сих пор скрупулёзно следят за одеждой: как человек выглядит, чтобы сумочка подходила к ботиночкам и т.д. Там есть бережное отношение к тому, как ты выглядишь, а в Москве было абсолютно не до этого, и всё меня совершенно покорило, подкупило, поэтому я почувствовала, что хочу здесь жить. Я приехала к родственникам, и они любезно меня на месяц приютили. Это находилось в районе Жулебино, и тогда нужно было ещё сорок минут добираться до метро – с окраины Москвы, но эти новостройки для меня казались Нью-Йорком! Тогда я ещё мало где была, мне тогда исполнилось 18 лет. Потом, «естественно», никуда не поступив, я вернулась в Питер, поступила там, но никак не могла выбрать между двумя мастерами, кому же мне подавать документы – Владиславу Борисовичу Пази или Геннадию Рафаиловичу Тростянецкому. Опять у меня возникла «вилка», как за год до этого, но женщина-второй педагог меня помнила по предыдущему поступлению и, увидев мою программу, сказала мне, чтобы я вернула прошлогодний материал, который готовила сама. Я его вернула и с ним везде поступила. Я отучилась четыре года, но когда встал вопрос о том, куда идти работать и как вообще быть, то я пересмотрела все театры в Питере, а Москова в этом отношении для меня была незнакомой. Мы всем курсом поехали показываться в столицу, после чего меня пригласили в четыре театра из пяти, куда мы показывались. Как раз тогда в театр пришёл Володя Мирзоев, и у меня не было никаких вопросов. Он меня посмотрел и сказал, что я ему нравлюсь, чтобы я приезжала, и забрал трёх человек с нашего курса, поэтому у меня не ни одной секунды не было вопросов по поводу того, расставаться с Питером или нет.
— Есть такая песня: «Пусть говорят, что женской дружбы не бывает!», а в актёрской среде такое возможно, либо тут – каждый за себя?
— Это – всё равно какой-то индивидуальный процесс, а о себе я могу сказать, что у меня не сложилось какой-то дружбы с какой-нибудь из коллег, однако хорошие и прекрасные приятельские отношения есть, но, чтобы к этому ещё подключилось что-то профессиональное, я об том не слышала. Например, вдруг одна актриса с другой работают в одном амплуа, они – подруги, и одна звонит другой и говорит: «Сегодня был кастинг, я туда ходила и порекомендовала тебя!». Такого, конечно в жизни не происходит.
— Мы сейчас живём в непростое, тревожное ковидное время. Как ты перенесла прошлый год, который был показательным: многие актёры остались без работы, поэтому им пришлось сидеть дома?
— Вы знаете, у меня есть такой «порок» – бесстрашие, поэтому в целом я предпочитаю не бояться вещей, которые не произошли. В этом смысле я – не мнительная, я не впадаю в панику, видимо, я воспитывала это в себе какое-то время, потому что из детства мы все выходим с какими-то страхами, получаем определённый жизненный опыт. Возможно, в этом помогала йога, медитации, путешествия или какие-то новые обстоятельства, которые возникают каждый раз. Но у моего старшего сына из-за ковида была паника: он ходил с антисептиками, в перчатках, в маске, и мы в этом состоянии пробыли месяц, когда как раз всё закрыли. Мы просидели в Москве в квартире, и через месяц я поняла, что мы постепенно начинаем сходить с ума от четырёх стен и от того, что мы не можем двигаться. Я всех собрала, и мы уехали на питерскую холодную дачу, чтобы просто дышать свежим воздухом, и мои дети (у Серафимы двое сыновей – Гектор и Савелий. Прим. автора) находились в движении, а не смотрели постоянно в гаджеты.
— Что было с работой?
— Меня спасло то, что я являюсь артисткой театра (речь идёт о Московском театре имени Станиславского Прим. автора) и нахожусь в штате государственной структуры, так что всё равно зарплата как-то «капала», и на еду нам хватало, а в эти времена кроме еды ничего не надо было.
— Я знаю, ты что самостоятельно искала свой стиль одежды. А, может быть, имеет смысл прислушиваться к советам профессиональных стилистов, лило стоит прислушиваться к себе и в выборе одежды и обуви исходить от собственной природы?
— Это тоже – кому как подходит. Но я прислушиваюсь к себе, потому что у меня – всё нормально с чувством стиля, хотя у меня есть друг–стилист Игорь Калмыков, и когда мы жили в соседних квартирах, то он меня заставил накупить обувь на каблуках. По его мнению, когда я выхожу в свет, то должна выглядеть, как девочка. Все должны видеть твои тонкие и красивые щиколотки и открытую шею, чтобы была видна моя женственность. Игорь меня «пинал» в эту сторону, а иногда даже мне советовал, что конкретно мне надеть.
— Ты прислушивалась к этим советам профессионала?
— Да, конечно, прислушивалась, потому что он сам очень круто одевается и, в отличие от меня, следит за модой.
— Теперь поговорим немного о детях. У твоего старшего сына – редкое имя Гектор. Ты решила ему дать такое же редкое имя, как и у тебя, которое тебе в детстве не нравилось?
— Во-первых, он – не просто так Гектор, потому что по папе мой старший сын – грек, он – из обрусевших греков, которые родом оттуда. Во-вторых, он родился в день рождения Пушкина, и поскольку имя его отца – Сергей, то многие ждали нового Александра Сергеевича. Мы долго думали, как назвать сына, и его папа вспомнил о том, что когда-то у него был дядя по имени, которого он видел всего два раза в жизни, но его все обожали. К сожалению, он погиб в юном возрасте, но врезался в память Сергею. Это был 2006-й год, и только начали называть детей необычными именами, поэтому нам было немного страшно. Так что имя Гектор мой сын получил только на одиннадцатый день после рождения, когда мы поняли, что всё-таки это – он. Мы ни разу не пожалели о том, что именно так назвали сына, и ему очень нравится это имя, он – один такой в своём роде, и ему от этого классно!
— Но у тебя есть и младший сын – Савелий. Как складывались взаимоотношения у старшего и младшего брата? Была ревность у Гектора по отношению к Савелию?
— Поначалу такое было, но не могу сказать, что у них когда-нибудь были драки, но иногда старший брат провоцировал младшего на какие-то реакции, и я думаю, что это частично было связано с ревностью и «оттяжкой» внимания. Но я как-то лавировала и старалась изолировать старшего сына от младшего, и, по моему мнению, это – один из способов наладить отношения между братьями, – перетянуть старшего в свою «команду».
— А как младший брат относился к старшему?
— Савелий хорошо относился к брату и до сих пор так же к нему относится. Если старший оказывает ему знаки внимания в плане общения или игр, то младший в эти моменты всегда счастлив. Что касается Гектора, который рано повзрослел, то он – мужчина, и мы все к нему тянемся, так что теперь он нас воспитывает. Я вообще считаю, что дети во многом «приходят» именно для того о чтобы воспитывать взрослых и чему-то нас научить, нежели наоборот. По крайней мере, я у них учусь очень многим вещам!
— Мальчиков нужно как-то строже воспитывать?
— У меня не получается быть твёрдой и жёсткой, но иногда может что-то накопиться. Если меня что-то раздражает, например, «сидение» в этих гаджетах, то я начинаю громко и ярко говорить на эту тему. Дети меня слушают, что-то у них «откладывается», но это – максимум моей твёрдости, хотя через некоторое время они соглашаются со мной и пытаются найти компромисс. В целом я – мягкая, и мне кажется, чтобы получить мужчину, нужно как можно раньше перекладывать на него ответственность: не делать за него и не решать, а говорить: «Это – твоя жизнь, поэтому ты решаешь и за неё несёшь ответственность, а не я!». Поскольку я рано начала это практиковать со старым и с младшим, то мне нравится результат, который я сейчас получаю. Старшему сыну уже 15 лет, и у него – очень сложный подростковый период, но для себя я могу отметить, что по моим ощущениям в целом – путь, наверно, правильный. Родительство – не в том, чтобы играть и изображать из себя что-то строгое, властное, бескомпромиссное, а в том, чтобы сохранить себя для выстраивания человеческих отношений. У нас выстраиваются человеческие отношения, и это – самое главное.
— Не так давно ты на своей «исторической родине» собирала грибы. Это тоже – некий вид отдыха?
— Мы вышли гулять вокруг дачи, в итоге ходили часа четыре с корзиной и с собакой. Это, конечно, удовольствие. Во-первых, ты ещё больше дышишь кислородом, а, во-вторых, у тебя есть цель: ты ищешь грибы и находишься в процессе.
— Сейчас у всех знаменитостей есть страницы в соцетях. Что для тебя соцсети – часть работы, либо развлечение?
— Для меня это – и часть работы, и развлечение. Мне хочется чем-то поделиться, но я пока для себя никак не могу понять эту грань, где моё личное может соприкасаться с социально сетью. Эта грань очень тонкая, и я не готова всех везде пускать. Есть масса вещей, о которых мне хочется говорить, и чем мне хочется делиться, но я понимаю, что безопаснее это делать дома на своей кухне. У меня по жизни – свой путь и я часто иду против системы, но не в плане государственной системы: я не иду в ногу со всеми социальными устоями или установками. В последнее время я вообще заметила, что люди не очень любят правду. Когда им в лицо говоришь правду, то они говорят, что их картинка мира, которую они рисуют, гораздо лучше, чем правда. А я люблю правду, и если человек не прав, то я ему об этом обязательно скажу. Но как только я начну нести такое в массы, то это просто вызовет огромный скандал, чего мне не хочется!
Беседовал Евгений Кудряц
«Немецко-русский курьер» сентябрь-октябрь 2021 года
Сайт журналиста из ФРГ Евгения Кудряца 